Тамара перехватила поудобней тяжелые сумки с продуктами, набрала код и толкнула плечом подъездную дверь. Та, издав знакомый с детства скрип, лениво отворилась, и Тамара преодолела пять ступеней до лифта, чувствуя, что узкие ручки сумок впиваются в ладони. А нечего было столько набирать! Одной картошки три кило, зачем, куда ей одной столько? На оливье достаточно и трех штук. Теперь месяца на два хватит, несчастная картошка сгниет прежде, чем попадет в Тамарин желудок.
Тамара ткнула локтем в кнопку лифа и попыталась вытереть взопревший лоб о плечо. Выдохнула, прислонила сумки к зашарканной стене и стащила шапку с примятых кудрей. Похлопала себя по карманам строгого белого манто, проверяя, на месте ли телефон и кошелек, взбила волосы на макушке и только тут насторожилась – не хватало знакомого надсадного гудения мотора.
Тамара посмотрела на кнопку лифта. Та ответила мертвым взглядом. Тамара принялась жать изо всех сил, уже понимая, что бесполезно: кнопка не загоралась красным и характерных щелчков не слышалось. Тамара тихонько застонала – опять профилактика? Малолетний Швондер катался и сломал? Или его папаша, слесарь с невозможным именем Митридат опять расплавил окурком кнопку и застрял?
И только потом Тамара увидела на стене сбоку объявление. Безжалостным канцелярским штилем объявление извещало о старте работ по замене лифта, начиная с сегодняшнего двадцатого декабря и вплоть до марта месяца, о точной дате окончания вас известят дополнительно, всех благ, администрация.
Тамара взвыла уже погромче. Сапоги на каблуках, неподъемные сумки, седьмой этаж! И перед самым Новым годом, вот спасибо за подарочек, хоть бы заранее предупредили, она бы запаслась всем необходимым до марта… что?! Три месяца без лифта? Да они шутят!
Тамара перечитала страшную весть и поняла, что все всерьез. Можно было предполагать. Родной девятиэтажке под сотню лет, капремонт недавно делали, трубы и окна меняли, вот теперь и лифт. Да и то сказать, подъемный аппарат их седьмого подъезда без привычки мог напугать: открываясь, он припадочно тряс створками, внутри ужасал надписями и процарапанными картинками, по которым можно было изучать культурные пласты прошлых десятилетий. Не говоря уже о кнопках этажей, украшенных бельмами от Митридатовых сигарет.
Тамара вспомнила, как школьницей застряла на долгих два часа, пока не пришли суровые лифтеры и не вытащили ее, силой и какой-то железкой расцепив двери. Самым страшным оказалось, что толстая бетонная плита перечеркивала проем лифта посередине и маленькой Тамарке пришлось спрыгивать на пол-этажа ниже, а под днищем лифта она впервые увидела глубокий шиферный колодец с кишками спутанных проводов. После того случая она пару лет бегала на седьмой этаж пешком, боясь даже приближаться к источнику своих кошмаров. Потом страх как-то сошел на нет.
Тамара горестно вздохнула, ухватила сумки и поплелась наверх по серой лестнице. И вот так теперь каждый день до весны? Но и это не самое худшее. Худшее жило на третьем этаже и обычно в любую погоду обитало на лавочке у подъезда, особо в вечерние часы, когда жильцы возвращались домой. Вот почему сегодня лавочка оказалась пуста, а Тамара-то обрадовалась, решила уж, что зло волшебным образом дематериализовалось.
– Худеешь чтоль пешком? – спросило Зло, когда Тамара с пыхтеньем доковыляла до третьего. Тамара вздрогнула и обреченно сжалась. Бабич! Помяни и появится. Древнее Зло и есть. Сейчас опять привяжется с нравоучениями. Бабка Бабич (и это не тавтология!) всегда так делала, сколько Тамара себя помнила. А на Тамаре сегодня, как назло, стильное белое манто и и белые же сапоги. Правда, все остальное черное, но это не спасет. Бабич любой выход за рамки серо-буро-малинового воспринимала как личный вызов.
– Оглохла чтоль? Ишь вырядилась и думает, что ей все можно, – оскорбилась Бабич. Тамара взглянула на нее. Странно, но бабка сегодня выглядела не воинственной, а потерянной. Облезлый пуховый берет сполз на длинное ухо, хищный нос недоуменно повис. Бабкин палец сквозь варежку неотступно давил на мертвую кнопку.