Скачать все книги автора Виссарион Григорьевич Белинский
«…Знаете ли, отчего замолкли поэты на Руси? – «Их нет», – скажете вы. Неправда! это тишина перед бурею; «они спят на лирах», а пока они спят, «Московский наблюдатель» навяжет им потихоньку другие струны, разбудит их своими октавами, и они запоют…»
«Знаете ли, что это за книга – «Осенний вечер»? Это – альманах! не верите – так справьтесь сами. Все признаки альманаха – набор прозаических и стихотворных статеек, подписанных самыми громкими именами. Оно так и должно быть: что за альманах, если он не образует собою яркого созвездия лучезарных имен, если в нем не участвуют представители литературы?…»
«…основная идея и цель комедии г. Загоскина нам очень нравится. Честь и слава художнику, который делает такое благородное употребление из своих дарований; честь и слава художнику, который употребляет свой высокий, данный ему богом талант на осмеяние невежества и эгоизма, на исправление общества! Но еще более ему чести и славы, если эта благородная цель гармонирует с направлением его таланта, если она дружна с его вдохновением, если она есть следствие его привычных дум… только под этим условием невежество устыдится своего изображения; в противном же случае оно не узнает себя в нем и будет над ним же издеваться!..»
«Вастола, или Желания» – это перевод стихотворной сказки Виланда «Перфонт, или Желания» (1778). Автором перевода был Е. Люценко, бывший секретарь хозяйственного правления Царскосельского лицея. Пушкин, познакомившийся с Люценко в годы своего учения в лицее, содействовал изданию книги в пользу переводчика. Опубликование книги вызвало различные толки. Высказывались предположения, что Пушкин не только издатель, но и автор перевода. «Библиотека для чтения» осудила Пушкина за «благотворительность», ибо «человек, пользующийся литературного славою, отвечает перед публикою за примечательное достоинство книги, которую издает под покровительством своего имени…».
Дормедон Васильевич Прутиков – псевдоним А. Полторацкого. Из письма Лажечникова к Белинскому от 26 ноября 1834 года явствует, что последний был рекомендован Полторацкому в качестве литературного секретаря. Не желая, однако, «жертвовать своими убеждениями», Белинский, по свидетельству того же Лажечникова, вскоре оставил эту должность. В 1835 г. Белинский выполнял поручения Полторацкого, связанные с печатаньем его книги. Это не помешало критику выступить с настоящей рецензией.
«…Странный оборот приняло в наше время драматическое искусство! Прежде хлопотали о развитии характеров, нынче все заключается в музыке. Даже в водевилях слова как будто приделаны к куплетам, а не куплеты к словам. О характерах забыли и думать. Как тут образовываться актерам? Им надо учиться петь, а не играть. Право, хоть бы уж опять начали давать забытые комедии Коцебу! По крайней мере в них видны характеры, а это первое дело в драматическом искусстве…»
«…Между Ломоносовым и Петром большое сходство: тот и другой положил начало великому делу, которое потом пошло другим путем, другим образом, но которое не пошло бы без них. Дать ход идее, пробудить жизнь в автомате – великое дело, на которое мало здравого смысла, мало ума, мало таланта, на которое нужен гений, а гений есть олицетворение, проявление идеи целого человечества, целого народа в лице одного человека…»
Настоящая заметка написана в связи с премьерой «Ревизора» в Московском театре, состоявшейся 25 мая 1836 г.
«…Внезапное оживление нашей сцены составляет теперь самую занимательную новость. Г-н Гоголь, заслуживший громкую известность своими повестями, отличающимися высокою художественностью, обратил деятельность своего таланта на другую сторону искусства, комедию. Не нужно говорить, какое обширное, какое славное поле открывается здесь его деятельности; скажем только, что многого надеемся от г. Гоголя на этом поприще…»
«Немного было в русской литературе предприятий, которые были бы так интересны сами по себе и обещали бы столь прекрасные следствия, как этот перевод романов Вальтера Скотта; и потому, вероятно, всякий пожелает от всей души счастливого окончания этому изданию – окончания, не столько зависящего от издателей, сколько от публики…»
«Бедные люди» были первым и, к сожалению, доселе остаются лучшим произведением г. Достоевского. Появление этого романа было шумным событием в нашей литературе. Раздались громкие похвалы и громкие порицания, начался спор. В продолжение нескольких месяцев имя г. Достоевского одно занимало наши журналы. Это движение доказывало, что дело идет о произведении и таланте, выходящих из ряду обыкновенных явлений…»
«…Водевилист есть человек, у которого «в лице такое рассуждение, и физиономия… такие важные поступки, и так здесь много, много всего»; человек, который хочет наконец «чем-нибудь, этаким высоким заняться», потому что «ему так скучно жить: он ищет пищи для души, а светская чернь его не понимает». Не правда ли, господа!
Теперь очень легко решить вопрос, и как пишутся водевили. Это делается очень просто…»
«Недавно вступив на литературное поприще, еще не успев осмотреться на нем, я с удивлением вижу, что редким из наших литераторов удавалось с таким успехом, как мне, обращать на себя внимание, если не публики, то по крайней мере своих собратий по ремеслу. В самом деле, в такое короткое время нажить себе столько врагов, и врагов таких доброжелательных, таких непамятозлобивых, которые, в простоте сердечной, хлопочут из всех сил о вашей известности, – не есть ли это редкое счастие?..»
В первых числах января 1840 года в Петербурге начал выходить новый журнал «Пантеон русского и всех европейских театров», который, по замыслу его инициаторов, должен был освещать театральную жизнь не только в России (на что претендовал организованный годом ранее «Репертуар русского театра»), но и всей Европы. Белинский присутствовал на торжественном обеде по случаю выхода первого номера этого журнала. Обед состоялся около 1 января 1840 года.
«…Мы не без намерения так подробно изложили содержание этой повести. Мы хотели приобрести полное право спросить наших читателей: понимают ли они хоть что-нибудь в этой груде нескладных небылиц? По всему видно, что автор хотел написать фантастическую повесть; но, во-первых, фантастическое отнюдь не то же самое, что нелепое; а во-вторых, фантастическое требует не только таланта, но и еще таланта фантастически настроенного, и притом огромного таланта. Таким был гениальный Гофман…»
«В статье о «Гамлете» Шекспира и об игре Мочалова в роли Гамлета я хотел вполне представить судьбу, в нашем отечестве, одного из величайших созданий величайшего драматического гения. Игра Мочалова и ее действие на московскую публику были главным предметом, главною, основною мыслию моей статьи. Но, кроме того, я почел еще нужным и рассмотреть критически, как умел и как мог, самую пьесу…»
«Есть люди, с которыми ни о чем не хотелось бы говорить, и есть вещи, о которых ни с кем не хотелось бы говорить. Журнальный мир особенно богат теми и другими, и тех и других очень легко оставлять в покое, хотя бы они и беспокоили вас, нападая на ваши мысли, взгляды, чувства. Но когда какое-нибудь журнальное инкогнито, нападая на вас, искажает ваши мысли, дает им превратный толк, приписывает вам то, чего вы никогда не думали, то почему же вам не оправдаться – разумеется, не перед ним, не перед этим инкогнито, а перед тою частию публики, которая могла бы поверить ему на слово?…»