Скачать все книги автора Глеб Иванович Успенский
«…Два очерка под общим названием «Из памятной книжки», в которых отразились размышления, вызванные поездкой за границу, попали на страницы «Русских ведомостей», откуда впоследствии они Успенским не перепечатывались. Первый очерк («Там знают») посвящен впечатлениям от посещения Успенским Парижа и Лондона во время второй поездки писателя за границу, в январе – августе 1875 года. Давая острокритические зарисовки капиталистического Запада, Успенский в эпилоге набрасывает сатирическую картинку возвращения русского путешественника на родину и его столкновения с господствующими здесь чиновничье-полицейскими порядками. Во втором очерке в центре внимания писателя находится тот же самый тип русского интеллигента «среднего образа мыслей», что и в очерках «Неплательщики» и «Больная совесть». Писатель разоблачает здесь ту часть интеллигенции, которая в эпоху реакции 70-х годов отказывалась от демократических идей, предпочитая им высокие оклады и выгодные места на службе у концессионеров и финансистов. …»
Успенский в рассказе «Умерла за «направление», … обращается к эпохе первого демократического натиска, к 60-м годам, когда «стало открываться это самое направление», то есть выступили либералы с их пропагандой реформ «сверху» и резко отрицательным отношением к революционным, «незаконным» методам. … Своим рассказом писатель обличает соглашательскую и антинародную сущность политики либеральных деятелей, проповедующих мирные реформы «сверху», «законные пути» как средство достижения «народного блага».
«…Ведь действительно мы все решительно забыли о том, что называется чужая беда; «общее благо» превратилось в самое пошлое выражение, не имеющее смысла, выражение окаменелое и не только не разрабатываемое общественным сознанием, не только не совершенствующее это сознание, не очищающее его от непропорционально владеющих им страха жизни и узкости жизненной задачи, но, напротив, с каждым днем приводящее понятие о «благе» до размеров макового зерна и твердости камня. Весь жизненный горизонт заставлен так называемыми вопросами, проектами и т. п., но холодом пустого погреба несет от них. Рубль и желание не потерять его видно в каждой из этих, загораживающих свет, «серьезных» общественных задач…»
«…Материалом для рассказа послужили злободневные явления тех лет: крах ряда банков и обнаруженные в них хищения и растраты. Газеты 1883–1884 гг. пестрели сообщениями о банковских злоупотреблениях. Внимание общественности особенно привлекло судебное дело против директора И. Г. Рыкова и его соратников, возбужденное в связи с крахом банка в г. Скопино. Мошеннические проделки этих банковских «деятелей», вскрытые на суде, были восприняты современниками как типичнейшее проявление капиталистического хищничества…»
«…– Ну так как же по-вашему? Всем надо пахать приниматься? – с бесконечнейшей ирониею спрашивали меня некоторые из моих читателей, сосредоточивая в этом коротком вопросе весь смысл статейки, написанной по поводу рукописи крестьянина.
Отвечать на этот вопрос я, разумеется, не мог иначе, как только молчанием, и притом молчанием смущенным. Не говоря уже о том, что утвердительный ответ на этот вопрос для великого множества интеллигентных людей есть не более, как непонятный, глупый, а пожалуй, даже и преступный вздор; что для другого, не менее великого «множества» той же интеллигенции этот ответ есть только досадная, неприятная болтовня, совершенно напрасная трата пустых слов, осуществить которые на деле невозможно, немыслимо…»
«…Поставив перед собою задачу показать, что «хотя жизнь русская и идет через пень-колоду», но все же неустанно «идет и идет вперед», Успенский в своем новом очерке так же, как и в предшествующем, останавливает внимание читателя не только на темных, но и на светлых сторонах современной действительности.
Хороший русский тип – это тип человека, деятельно борющегося за улучшение жизни народа.
Успенский подчеркивает, что ценность человеческой жизни в практическом, реальном служении людям. В качестве иллюстрации писатель останавливается на деятельности представителей русской интеллигенции «старого, церковного» и нового, светского воспитания…»
«…Более десяти лет не видал я этого Михайлы, и теперь, когда он меня опять вез по той же самой дороге и в те же самые места, где много лет назад и мне с моими близкими и Михайле со всеми нами было так хорошо жить, – оба мы, встретившись после долгой разлуки, жадно стремились поговорить друг с другом «по душе»… Однако и мой вопрос и Михайлин ответ вышли как-то официальны и сухи, и даже конфузливы, несмотря на то, что нам обоим хотелось завязать самый душевный, самый настоящий разговор. И такой разговор непременно бы завязался у нас, если бы у меня хватило духу начать его с вопроса о самом существенном и важном для нас обоих деле и вместо ничего почти не означающих слов: «Как ты поживаешь?» прямо бы спросить:
– Ну как ты, Михайло, теперь с женой живешь? Перестала ли она мудрить, бунтовать?…»
«…О нарушении семейных устоев в деревне во время развития капитализма и о горькой судьбе женщин и детей на фабрике Успенский не раз писал в своих произведениях, начиная с середины 70-х годов… В изображении тяжелого положения женщины на капиталистической фабрике Успенский близок описанию жизни английских работниц в труде Ф. Энгельса «Положение рабочего класса в Англии»…»
«…В произведениях Успенского второй половины 80-х годов мы много раз встречаемся с резкой критикой основ буржуазной семьи и с противопоставлением ее крестьянской трудовой семье. Успенский подчеркивает при этом, что он прекрасно видит «суровую действительность народной жизни» и вовсе не идеализирует тяжкую жизнь крестьянки при капитализме, но он отделяет от этой действительности «сущность народного строя», заключающуюся, по его мнению, прежде всего в трудовой основе жизни всей крестьянской семьи и тесной связи ее с общественной, мирской жизнью всего крестьянского общества. Своим очерком Успенский хотел сказать, что трудящийся человек ни при каких обстоятельствах не может быть «нолем»…»
«…земство, которое, на памяти у всех, задирало нос против всякой кокарды и навострилось выговаривать слово «администрация» таким тоном, которым прямо вызывало на личное оскорбление, дошло теперь до такого падения и низости, что, поминутно клянча у той же администрации о содействии, о помощи, особливо при «взысканиях», не в силах настолько поддержать свой авторитет в среде плательщиков, чтобы доставить этой самой администрации, единственной добычнице земской копейки в земские сундуки, помощь в самых элементарных вещах: езди, взыскивай, шуми, бранись, неистовствуй – этого земство желает; а вот устроить так, чтобы исправник, мировой, судебный пристав могли ехать каждый по своим делам и на отдельной подводе, – не может! Средств нет! Было прежде шесть троек на земской почте, а теперь только три, – вот и приходится какому-нибудь административному органу иногда по полусуток сидеть на вокзале, ждать другого административного органа, чтобы ехать вместе, хотя у каждого органа своя часть…»
«…В рассказе «Последнее средство» Успенский исторически правдиво показывает тяжелое положение русской деревни середины 80-х годов, создавшееся как следствие «половинчатости» пресловутой реформы 1861 года. Недостаточность земельных наделов, отсутствие сенокоса, леса, пастбищ заставляли крестьян обращаться за арендой на кабальных условиях к помещикам и кулакам типа Ивана Мироныча. Правительство Александра III в земельном вопросе стремилось поддержать дворянско-помещичье землевладение. Основание в 1882 году Крестьянского банка должно было рассеять надежды крестьян на новый передел земли. Крестьянский банк не облегчил положения среднего и беднейшего крестьянства, так как для получения ссуды требовалось известное имущественное обеспечение…»
«…По своей тематике этот рассказ продолжает серию произведений Успенского, посвященных силе и значению «власти земли» для крестьянина, даже оторвавшегося от земли и получившего уже новую профессию в городе.
В рассказе показываются и типы рядовой народнической интеллигенции (земец и хроникер), пережившей развитие и крах революционного народничества и находящейся в середине 80-х годов в состоянии общественной депрессии. Успенский иронически рисует и характерный для тех лет тип молодого человека, который в поисках пути служения обществу растрачивает свои силы на увлечения различными теориями "малых дел".»
«…Любовно изображая «одинокие фигурки» добрых людей, Успенский здесь же утверждает, что они «не имели никакого общественного значения» в деревне, потому что терялись среди деревенских хищников и живорезов, олицетворявших, по мнению писателя, «известный порядок вещей», который довел крестьян до каторжного труда, нищеты и разорения…»
«…В рассказе «Петькина карьера» Успенский, в противоположность народникам, дал выразительную картину нищей семьи безземельного крестьянина, разрушения натурального хозяйства деревни перед развивающейся силой «власти денег» и бегства крестьян из деревни в город за заработком…»
«…В стройной и искусной композиции рассказа переплетаются две темы, характерные для всего цикла. Одна из них, на которой основана вся трагическая история маляра Егора, – бедность, «нехватка» во всем и одиночество, «сиротство и беззащитность» крестьянина в условиях полного разложения общины в деревне, когда всем «недосуг» думать о делах и жизни ближнего. Вторая тема, обрамляющая историю Егора, – тема общественного индифферентизма современной интеллигенции 80-х годов, в «недосуге» личных бытовых мелочей не замечающей тяжелого положения крестьянства…»
«…В рассказе Успенский показывает две крестьянские семьи, образовавшиеся в процессе расслоения деревни под влиянием развивающегося капитализма: жизнь семьи бедняка, наполненную «недостачами» и «тяжким неусыпным трудом», и семью с «прочным складным крестьянским хозяйством», богатство которой было достигнуто уже не крестьянским трудом, а заработками на стороне. Рассказ интересен и замечательными образами крестьянок: Анны – бедной, но независимой, умной труженицы, и невесты Марфы, которая чертами своего характера – мягкостью, весельем, ловкостью и любовью к труду – может создать в деревенской трудовой семье «тепло» и возбудить в муже «силу на крестьянство»…»