Строгая мисс Ляпунсис совершенно точно и красноречиво выражала собой определенную породу старых дев: донельзя начитанных, грамотных и до невозможности превосходивших вас во всем. Так что лучшим способом избежать всевозможных конфликтов с ней было молчаливое и покорное согласие с любой «высокоинтеллектуальной чушью», которую выдавал ее вещательный орган, в простонародье именуемый ртом.
– Вы, всеми весьма уважаемая юная леди, – произнесла наша мисс (что в переводе на наш язык означало: «Вы всеми богом забытая юная особа»), посмотрев на хрупкую девочку лет десяти, – проследуете в зал для наведения чистоты и порядка!
Что означало: «Марш на кухню драить кастрюли и полы, дрянная девчонка!» Приказ, ставший уже типичным наказанием для девочки, был выполнен в сопровождении одного из двух «лбов», которые стояли рядом с воспитательницей.
– А вы отправитесь на общественно-полезные работы, – обратилась к юноше лет четырнадцати старая мисс (впрочем, годы проделали с ней работу сродни той, что делали египетские жрецы с фараонами: забальзамировали лицо и руки, так что выражение ее глаз, скул, уголков рта являло собой чистое воплощение строгости, а пальцы, редко когда взлетавшие выше поясницы, сохраняли знак указующего перста).
Второй «лоб» взял под руки слегка упиравшегося юношу, но пара подзатыльников быстро взяла свое, и они отправились в узенькое помещение с одним боковым окошком. Здесь на всем его протяжении стояли длинные столы с гладкими столешницами и много пустых ведер. И еще больше полных: с картофелем, луком, морковью, баклажанами и прочими овощами. Тут же стояли кадки с водой и тазиками, в которых предстояло мыть продукты. И все новые, и новые ведра подносили с погреба парочка провинившихся. Сам погреб находился неподалеку – дверь в него вела в одном углу помещения с крутым наклоном вниз.
«Лоб» впихнул юношу со словами:
– Ну что, приступай к работе! К завтраку надо все вымыть и начистить! Повара подойдут часикам к шести утра. А в восемь спущусь и я. Буду завтракать и воздавать тебе все почести.
Смеясь, он развернулся и вышел. Мартин, а это был именно он, засучил рукава и пошел искать свой излюбленный нож с короткой ручкой и коротким лезвием. Он не любил ножи с длинными лезвиями – ими было неудобно нарезать картофель. А коротким – самое то: раз, два, аккуратненько по кругу срезая кожуру, выходило куда быстрее. Экономия времени и сил. А сделав дело раньше, можно было и выспаться до подъема в семь утра на общую зарядку.
«Да и сестре помогу, – подумал Мартин, приступая к делу, хотя тут же улыбнулся сам себе. – Когда это ей была нужна помощь в мытье вечерней посуды? Да она управится раньше меня и, небось, опять будет мечтательно пялиться в окно, разглядывая далекие созвездия! Говорит, чудная, если тихонько замереть и слушать, можно услышать, как они переговариваются и поют на разный лад звездные песни! Где это видано такое? Вот чего выдумала-то!»
Так, разговаривая сам с собой, обдумывая перипетии дня, он коротал время за нарезкой овощей. Дело было не впервой. Который уж раз он получал подобный выговор и оказывался здесь? Да и не сосчитать! Но назавтра он опять что-то придумает и учудит, не будь он Мартином Кемпийским, сыном своих безвременно почивших родителей.
Ему было шесть лет, сестре и вовсе два годика, когда в один из вьюжных ноябрьских вечеров родители не вернулись домой. Они были в числе каравана, который отвез бочки лучшего вина в королевство Лилий и возвращался обратно через горы. Другой дороги в их край, настолько широкой и известной, как та, не было. В ту позднюю осень шапки гор уже покрылись снежными пуховиками, поднялся ветер, дождь, ненастье смыло часть утоптанной, выложенной гравием дороги. Караван свернул на боковую объездную тропку и как раз в тот миг, когда они проезжали где-то посередине, прогремел гром. Случился обвал, который так часто бывает в горах. На этот раз град камней и валунов роковым образом настиг пустые повозки и довольных от хороших продаж людей. На вырученные средства родители собирались безбедно жить всю зиму до самой весны, когда поля проснутся от холодов и примут семена для новых урожаев. Кто же мог предвидеть такое несчастье?