Он сидел среди кучи бумаг, теребя тугой узел галстука, и напряженно думал: «Мне нужно сосредоточиться! Срочно нужно сосредоточиться!»
Перед ним стояла чашка с цветочным узором, в ней дымилась ароматная жидкость. Он прижал пальцы к вискам и закрыл глаза: «Так много мыслей! Так много идей! Но я не успеваю за ними. Надо записывать, а то память уже не та. Так много нужно сделать. Да, как оно там… Новый источник энергии, как раз такой, о каком все мечтают, – экологичный и дешевый… Нет! Не дешевый, бесплатный! Я даже сделал кое-какие наброски. Кстати, где они?.. Ну да ладно, найдутся еще».
Он открыл глаза, глотнул из чашки. Ослабил узел галстука и с сожалением вздохнул: «Время так быстро идет. Сколько уже прошло от начала мира? Я не помню. Как жаль, что я не могу воскликнуть «О боже! Как я устал!». Это освежило бы меня, но мне некому пожаловаться».
За окном было солнечно, на подоконнике ворковали голуби и с любопытством заглядывали в полумрак офиса. Он отвернулся, чтобы не отвлекаться: «Потом надо создать лекарство от рака. Да, просто необходимо. Мне больно смотреть на то, что было создано как благо, что казалось идеальным инструментом для чистки генетических ошибок. Но… не срослось. Увы, команда медиков занята сейчас проблемой вечной молодости. Что поделать, народу важнее вечная молодость. Если верить опросам общественного мнения».
Голуби с шумом вспорхнули и улетели. «Что-то еще… Крутится в голове… ах да! Уже давно в листе ожидания счастье – такой механический нейтрализатор скорби, простейший приборчик типа маятника, чтобы у всех всё было хорошо. Но сколько препятствий на моем пути, сколько бюрократии: всё нужно начертить, оформить, согласовать…»
Он схватил ручку, чтобы записать, но рука застыла в воздухе, остановленная новой мыслью: «А вот еще я задумал стимулятор творческой деятельности, чтобы каждый, каждый смертный мог самовыражаться. Правда, на это уйдут баснословные средства. Даже на создание письменности было потрачено в разы меньше. Потянет ли такие серьезные проекты моя обветшалая психика? Может, не стоит даже замахиваться, а лучше пощадить организм? А эти совещания, голосования. всё надо взвешивать, проверять на степень мудрости. Я этого не вынесу. Спасу человечество от пары смертных грехов, и хватит».
Он расстроился. Слеза уже была готова скатиться по его щеке – да, боги не боятся плакать, ведь они не мужчины и даже не женщины, – но он победил приступ малодушия и сказал себе: «Нет, прочь уныние! Я Бог, и для меня нет ничего невозможного…»
– Перерыв окончен, – грубо оборвал ход его мыслей Гавриил. – В твоем ящике на сегодня еще пятьдесят тысяч непочатых сообщений.
Бог, унесшийся в своих фантазиях так далеко, что для возвращения в реальность потребовалось усилие, наивно вопросил:
– Так мало верующих в миру?
– Верующих полно – почтовых ящиков не хватает, – саркастически заметил архангел и нехотя добавил: – Просто СПАМ1 мы обработали сами.
Бог отодвинул недопитую амброзию и принялся за работу.
1
Я стала программистом из-за Арчи. Только так я могла спасти его. С самого начала он был не таким, как все. И сейчас это чувствуется всё больше. В последнее время он редко выходит на связь. Его приходится вызванивать, выискивать в сети.
Коммуникатор пискнул. Я рванулась к экрану в надежде увидеть Арчи, но это была мама:
– Привет, Кэсси!
Теперь в моде имена, созвучные с названиями галактик и звездных систем. Меня назвали Кассиопея. Моего брата – Арчибальд в честь загадочной, слабо изученной системы, в которую еще не проникал ни один созданный человеком звездолет, и известна она была лишь по изображениям с телескопов.
– Привет, мам! Прекрасно выглядишь! Ты сделала сегодня свой инфоснимок?
– Да, милая. С утра, как обычно. А ты свой?
– Да, конечно.
Мать – с лучистыми морщинками вокруг глаз и аккуратно уложенными завитками серебристых волос. И дочь – в маленьких, почти невесомых очках с линзами «минус три», наспех перехваченные в хвостик пряди выбиваются тут и там «петухами». Мы улыбались и смотрели друг на друга. Точнее смотрели на экран, каждый в своей точке Вселенной. Ученые говорят, семьдесят процентов информации человек получает через глаза. В этом смысле общение по коммуникатору было на семьдесят процентов полноценным.